Нашествие Батыя

июль 2009 г. | Категория: Начало XIII - середина XIV вв  | Просмотров: 36007

Бедствия татарского нашествия оставили слишком глубокий след в памяти современников для того, чтобы мы могли пожаловаться на краткость известий. Но это самое обилие известий представляет для нас то неудобство, что подробности разных источников не всегда согласны между собою; такое затруднение встречается именно при описании Батыева нашествия на Рязанское княжество. Летописи рассказывают об этом событии, хотя подробно, но довольно глухо и сбивчиво. Большая степень достоверности, конечно, остается за северными летописцами нежели за южными, потому что первые имели большую возможность знать рязанские происшествия сравнительно со вторыми. Воспоминание о борьбе рязанских князей с Батыем перешло в область народных преданий и сделалось предметом рассказов более или менее далеких от истины. На этот счет даже есть особое сказание, которое можно сравнить, если не со Словом о Полку Игореве, то, по крайней мере, с Поведанием о Мамаевом Побоище. Описание Батыева нашествия стоит в связи с рассказом о принесении Корсунской иконы и очень может быть отнесено к одному автору. Уже самый тон рассказа обнаруживает, что сочинитель принадлежал к духовному сословию. Кроме того, приписка, помещенная в конце сказания, прямо говорит, что это был Евстафий, священник при Зарайском храме св. Николая, сын того Евстафия, который принес икону из Корсуня. Следовательно, как современник событий, о которых рассказывал, он мог передать их с достоверностью летописи, если бы не увлекся явным желанием возвеличить рязанских князей и своим риторическим многословием не затемнил сущность дела. Тем не менее, с первого взгляда заметно, что сказание имеет историческую основу и во многих отношениях может служить важным источником при описании рязанской старины. Трудно отделить то, что здесь принадлежит Евстафию, от того что прибавлено впоследствии; самый язык очевидно новее XIII столетия. Окончательную форму, в которой оно дошло до нас, сказание, вероятно, получило в XVI в. Несмотря на свой риторический характер, рассказ в некоторых местах возвышается до поэзии, например эпизод о Евпатии Коловрате. Самые противоречия иногда бросают отрадный свет на события и дают возможность отделить исторические факты от того, что называется цветами воображения.

В начале зимы 1237 года татары из Болгарии направились к юго-западу, прошли сквозь мордовские дебри и расположились станом на реке Онузе. Вероятнее всего предположение С.М. Соловьева, что это был один из притоков Суры, именно Уза. Отсюда Батый отправил к рязанским князьям в виде послов какую-то ведьму с двумя мужами, которые потребовали у князей десятой части их имения в людях и в конях. Калкская битва была еще свежа в памяти русских; болгарские беглецы незадолго перед тем принесли весть о разорении своей земли и страшной силе новых завоевателей. Великий князь рязанский Юрий Игоревич в таких затруднительных обстоятельствах поспешил созвать всех родичей, именно: брата Олега Красного, сына Феодора, и пятерых племянников Ингваревичей: Романа, Ингваря, Глеба, Давида и Олега; пригласил Всеволода Михайловича Пронского и старшего из муромских князей. В первом порыве мужества князья решились защищаться и дали благородный ответ послам: «Когда мы не останемся в живых, то все будет ваше». Из Рязани татарские послы отправились во Владимир с теми же требованиями. Посоветовавшись опять с князьями и боярами и видя, что рязанские силы слишком незначительны для борьбы с монголами, Юрий Игоревич распорядился таким образом: одного из своих племянников, Романа Игоревича, он послал к великому князю владимирскому с просьбою соединиться с ним против общих врагов; а другого, Ингваря Игоревича, с тою же просьбою отправил к Михаилу Всеволодовичу Черниговскому. Кто был отправлен во Владимир летописи не говорят; так как Роман явился после у Коломны с владимирскою дружиною, то, вероятно, это был он. То же самое надобно сказать об Ингваре Игоревиче, который в то же время является в Чернигов. Затем рязанские князья соединили свои дружины и направились к берегам Воронежа, вероятно, с целью сделать рекогносцировку, в ожидании помощи. В то же время Юрий попытался прибегнуть к переговорам и отправил сына Федора во главе торжественного посольства к Батыю с дарами и с мольбою не воевать Рязанской земли. Все эти распоряжения не имели успеха. Федор погиб в татарском стане: если верить преданию, он отказался исполнить желание Батыя, который хотел видеть его супругу Евпраксию, и был убит по его приказанию. Помощь ни откуда не являлась.

Князья черниговские и северские отказались придти на том основании, что рязанские не были на Калке, когда их также просили о помощи. Недальновидный Юрий Всеволодович, надеясь в свою очередь одними собственными силами управиться с татарами, не хотел присоединить к рязанцам владимирские и новогородские полки; напрасно епископ и некоторые бояре умоляли его не оставлять в беде соседей. Огорченный потерей единственного сына, предоставленный только собственным средствам, Юрий Игоревич видел невозможность бороться с татарами в открытом поле, и поспешил укрыть рязанские дружины за укреплениями городов. Нельзя верить существованию большой битвы, о которой упоминает Никоновская летопись, и которую сказание описывает с поэтическими подробностями. Другие летописи ничего о ней не говорят, упоминая только, что князья вышли навстречу татарам. Самое описание битвы в сказании очень темно и невероятно; оно изобилует многими поэтическими подробностями. Из летописей известно, что Юрий Игоревич был убит при взятии города Рязани. Рашид Эддин, из мусульманских историков наиболее подробный повествователь Батыева похода, не упоминает о большой битве с рязанскими князьями; по его словам татары прямо подступили к городу Ян (Рязань) и в три дня его взяли. Впрочем, отступление князей, вероятно, не обошлось без сшибок с передовыми татарскими отрядами, которые их преследовали.

Нашествие Батыя
Нашествие Батыя

Многочисленные татарские отряды разрушительным потоком хлынули на Рязанскую землю. Известно, какого рода следы оставляло после себя движение кочевых орд Средней Азии, когда они выходили из своей обычной апатии. Мы не будем описывать всех ужасов разорения. Довольно сказать, что многие селения и города были совершенно стерты с лица земли. Белгород, Ижеславец, Борисов-Глебов после того уже не встречаются в истории. В XIV в. путешественники, плывя по верхнему течению Дона, на холмистых берегах его видели только развалины и пустынные места там, где стояли красивые города и теснились живописные селения. 16 декабря татары обступили город Рязань и огородили его тыном. Первые приступы рязанцы отбили, но их ряды стремительно редели, а к монголам подходили все новые и новые отряды, вернувшиеся из-под Пронска, взятого 16-17 декабря 1237 года, Ижеславля и других городов. Граждане, ободряемые великим князем, в продолжение пяти дней отражали нападения. Они стояли на стенах, не переменяясь и не выпуская из рук оружия; наконец стали изнемогать, между тем как неприятель постоянно действовал свежими силами. На шестые сутки, в ночь с 20-го на 21-е декабря, под светом факелов и с помощью катапульт бросали огонь на кровли, громили стены бревнами. После упорного боя монгольские воины проломили стены города, ворвались в него. Последовало обычное избиение жителей. В числе убитых находился Юрий Игоревич. Великая княгиня со своими родственницами и многими боярынями напрасно искала спасения в соборной Борисо-Глебской церкви. Все, что не могло быть разграблено, сделалось жертвою пламени. Покинув разоренную столицу княжества, татары продолжали подвигаться в северо-западном направлении. В сказании следует затем эпизод о Коловрате. Один из рязанских бояр, по имени Евпатий Коловрат, находился в Черниговской земле с князем Ингварем Игоревичем, когда пришла к нему весть о татарском погроме. Он спешит в отечество, видит пепелище родного города и воспламеняется жаждою мести. Собрав 1700 ратников, Евпатий нападает на задние неприятельские отряды, низлагает татарского богатыря Таврула, и, подавленный многолюдством, гибнет со всеми товарищами; Батый и его воины удивляются необыкновенному мужеству рязанского витязя. Летописи Лаврентьевская, Никоновская и Новогородская ни слова не говорят о Евпатии; но нельзя на этом основании отвергнуть совершенно достоверность рязанского предания, освященного веками, наравне с преданием о зарайском князе Федоре Юрьевиче и его супруге Евпраксии. Событие очевидно невыдуманное; только трудно определить насколько народная гордость участвовала в изобретении поэтических подробностей. Великий князь Владимирский поздно убедился в своей ошибке, и спешил изготовиться к обороне только тогда, когда туча надвинула уже на его собственную область. Неизвестно зачем он выслал навстречу татарам сына Всеволода с владимирскою дружиною, как будто она могла загородить им дорогу. С Всеволодом шел рязанский князь Роман Игоревич, до сих пор почему-то медливший во Владимире; сторожевым отрядом начальствовал знаменитый воевода Еремей Глебович. Под Коломною великокняжеское войско было разбито наголову; Всеволод спасся бегством с остатками дружины; Роман Игоревич и Еремей Глебович остались на месте. Коломна была взята и подверглась обычному разорению. После того Батый оставил рязанские пределы и направил путь к Москве.