Строительство Рязани

Древнейший город, основанный на высоком северном мысе на месте городища городецкой культуры и языческого святилища, стал средоточием пришлого люда, центром политической и хозяйственной активности в окружающем аграрном мире. Возникновение укрепленного поселения на далекой юго-восточной окраине Древнерусского государства вполне закономерно: это и обращенный в сторону степей военный форпост, и крепость, призванная обезопасить окско-волжский путь, который вел в сказочно богатые страны Востока, это и «погост»— место стоянки «гостей»— именитых купцов, ведущих торговлю с чужими странами, и вместе с тем стан для князей и сборщиков дани. Сюда стекались подати пушниной с подвластных финно-угорских племен. При слабости внутреннего обмена ремесленники выполняли заказы самих горожан и проезжих торговцев-воинов.

Строение Рязани

С напольной стороны, где ров летом высыхал и откуда скорее всего ждали приступа, перед городнями ставили надолбы — вкопанные стоймя заостренные столбы. Вал отделялся от рва бермой — горизонтальной площадкой перед стеной шириной около 2 метров, защищавшей насыпь от размыва. С той же целью могли делать ступенчатые откосы, укрепленные бревнами. Чтобы усилить водную преграду с севера, в устье Серебрянки возводили запруду.

От древнейших северных ворот, выводящих к Оке (по трассе современной дороги), через город шла основная магистраль к Ряжским воротам, от которых отходили улицы к воротам Исадским, Пронским, Оковским, Борисоглебским и Южным. Места воротных башен сейчас отмечены оплывшими проездами в валах: первоначальная ширина «ворот городных» не превышала 10 метров. Направление уцелевших валов, сильно поврежденных оврагами, помогает нам воссоздать оборонительный узел у Южных ворот. От них дорога выводила к Оке и продолжалась дальше, связывая между собой прибрежные села до устья Прони. Перед Южными воротами концы вала шли параллельно, так что враг, врывавшийся в узкий проезд между двумя стенами, попадал под фланговый обстрел. Щит на левой руке прикрывал воина только с одной стороны, и проникнуть невредимым ко вторым воротам через этот проход было нелегко.

Оборонительные сооружения

Старорязанские валы представляли собой мощное сооружение, являвшееся надежной защитой от врага. В настоящее время они сильно оплыли, и поэтому их размеры значительно меньше древних. Оборонительные сооружения Старой Рязани в виде огромных валов высятся и сейчас, представляя один из редких по мощности и сохранности памятников эпохи. Город был красиво расположен над рекой и господствовал над окружающей местностью. С возвышенного берега обозревался большой участок Оки до устья судоходной в древности реки Прони. Связь оборонительных сооружений с ландшафтом была так органична, что даже сейчас, когда, кроме валов на поверхности земли, не осталось никаких архитектурных памятников, совершенно ясны преимущества избранной древними строителями территории для основания города.

Борисоглебский собор

До 1836 г., когда Дмитрий Тихомиров, известный уроженец Спасска, местный любитель старины из купеческого семейства, решил приступить к раскопкам: над плоским плато Старорязанского городища возвышались три холма, хранившие под собой остатки каких-то полностью разрушенных монументальных зданий. Крестьяне, добывавшие из холмов камень и кирпич для своих построек, называли эти места «каменищами».

Первый раскопанный на городище храм построили во имя князей Бориса и Глеба, причисленных русской церковью к лику святых. Культ этих помощников русских князей в борьбе с междоусобицами и иноплеменной агрессией имел ярко выраженный патриотический характер.

В 1886 г. на его месте построили часовню, а в 1913 - 1914 гг. на средства местной помещицы Стерлиговой соорудили громоздкий кирпичный собор, похоронивший под собой остатки древнего храма. Видные издалека, его «романтические» руины неизменно вызывают любопытство приезжих и экскурсантов.

Строительство Борисоглебского собора

Попробуем перенестись в 60-е гг. ХII в., когда по приглашению рязанского князя в стольный город прибыла черниговская строительная артель-дружина. Во главе ее стоял зодчий, руководитель всех строительных работ, которого почтительно называли «мастером», «здателем», «художником» или «хитрецом». Квалифицированные мастера «первой руки» выполняли ответственные задания, подбирали для подсобных операций работников-наймитов. Современные архитекторы вычислили, что для возведения кирпичной кладки собора за четыре строительных сезона в артели должны были работать 15—16 каменщиков. Из Чернигова прибыли плотники для изготовления опалубок, лесов, кружал и других деревянных конструкций для выкладки сводов, а также группа формовщиков и обжигальщиков кирпича-плинфы — плинфотворителей — всего около шести человек.

Успенский собор

Успенские соборы строили почти во всех древнерусских городах, ибо праздник Успения (кончины) Божьей матери был очень популярен на Руси, где слился с языческим торжеством в честь окончания жатвы хлебов. Поскольку с почитанием Богородицы связывали убеждение в ее охранительной роли по отношению к городу, княжеству, Успенские соборы по традиции становились кафедральными, то есть в них располагалась кафедра епархиального архиерея. Для людей средневековья Богоматерь — великая заступница и утешительница, служащая страждущему человеческому роду, идеал чистоты, смирения и кротости, терпеливой стойкости в испытаниях. Она облегчает страдания и, как бы нисходя на землю, указывает истинный путь заблудшим, вселяя в них любовь и веру.

Собор, раскопанный А. Л. Монгайтом в 1949 г., должен быть назван Успенским. Основанием для этого предположения служит то обстоятельство, что в древнерусской архитектуре существовал особый тип Успенских соборов, к которому и относится старорязанское здание. Это широко распространенный, в особенности в XII в., тип шестистолпных трехнефных храмов. Не все, конечно, шестистолпные трехнефные храмы были посвящены празднику Успения, но все Успенские храмы принадлежат к этому типу. Указанный факт имеет важное значение в истории древнерусской архитектуры.

Спасский собор

В 1888 г. в надежде открыть руины княжеского дворца А. В. Селиванов приступил к раскопкам холма на берегу северо-западной части Южного городища. Под ним оказались остатки церкви, разобранной целиком, включая фундамент. Это был выложенный из кирпича четырехстолпный трехапсидный храм с двумя приделами, имевшими свои алтарные выступы. Пол здания выложен из кирпичей. Церковь погибла в огне: при разборке строительного мусора обнаружено много угля и золы, куски сплавленного стекла, меди, олова, вероятно от кровли. Снаружи и внутри здания расчистили около 60 погребений. Часть из них относилась к кладбищу XIII в. возле алтарной стены. Покойников хоронили в деревянных гробах, в изголовье клали кирпич или камень. Положенные вместо подушки, они подчеркивали аскетический, праведный образ жизни усопших, служили орудием усмирения плоти, залогом загробного спасения. Эта черта погребального ритуала, бедность одеяний покойников и отсутствие при них вещей говорят о строгом следовании христианским заповедям нестяжания. На груди одного из скелетов оказался кожаный плетеный крест.

Хоромы

Так на Руси называли все жилые и хозяйственные постройки внутри двора-усадьбы, принадлежавшей одному владельцу. Простыми хоромами мог владеть любой свободный человек, это не обязательно храм или дворец.

В рязанских «избах», «истопках», как в Древней Руси называли отапливаемое помещение, преобладал архаический южнорусский тип планировки: печь, устьем обращенная ко входу, стояла в дальнем от него углу. Осью ориентации служила диагональ: красный угол - печь.

Печь, источник тепла и уюта, - это «языческий» центр жилища. В ней готовили не только обыденную, но и обрядовую пищу («печь в дому - то же, что алтарь в церкви: в ней печется хлеб»), использовали при лечении заболеваний благодаря поверьям об очистительных свойствах освоенного огня: одинокий добрый дух жилья - домовой ютился не только в подполье или на чердаке, но и под печью, и потому его ласково называли «запечным дедушкой». Угол с печью указывал на тьму, на заход, а противоположный ему красный, наиболее почетный, с полкой-божницей, где стояли иконы, - на полдень, на свет, восход. Так своеобразно русское двоеверие нашло воплощение и в структуре жилища.

Дом воеводы

Двор воеводы с монументальным дворцового типа зданием, одновременно жилым и хорошо приспособленным для обороны, оно раскопано на самом краю высокого окского берега и, примыкая к западной оборонительной стене, сильно возвышалось над ней. Постройка сгорела дотла, так что ее размеры и план определили только по границам пожарища — слою золы, угля, обгоревших бревен. Тем не менее удалось восстановить этот сложный архитектурный ансамбль. Нижний этаж большого дома состоял из двух изб с кирпичными основаниями печей (2x2 м), с узкими сенями между отапливаемыми помещениями. К тыльной части дома примыкала маленькая клеть-кладовая с углубленным в стенку очагом. В клети два десятка замков и ключей к ним, множество гвоздей, бересту для обертки железных вещей, чтобы они не ржавели.