Сыновья Ярослава

Сыновья Ярослава разместились на отцовской земле таким образом: Юрий сел в Муроме, а Святослав и Ростислав в Рязани. Здесь под словом Рязань надобно разуметь название целой области, в которой, кроме собственной Рязани, были в то время и другие города; так, два года спустя после смерти Ярослава, читаем следующее известие: «Того же лhта (1131) князи Рязанстiи и Пронстiи и Муромстiи много Половець побиша». Следовательно, Пронск уже существовал и имел своих князей. Нельзя не обратить внимания на множественное число, употребленное при этом случае; оно показывает, что Ярослав оставил довольно многочисленное семейство; что при трех упомянутых братьях надобно подразумевать их сыновей и племянников. Далее из того же общего предприятия мы заключаем, что эти князья в то время жили в согласии между собою и дружно действовали против внешних неприятелей. Борьба со степными варварами на Рязанской украйне продолжалась непрерывно до позднейших времен; летопись, по обыкновению, упоминает только о столкновениях наиболее значительных. Так в 1136 г., во время набега на Рязанскую землю, был убит печенежский богатырь Темирхозя. Печенеги, как видно, далеко не были истреблены в половине XI столения; рассеянные остатки их перемешались с половцами и долго еще грабили соседние земли. В 1143 г. скончался Юрий Ярославич Муромский, не оставив детей. Старший стол перешел к следующему брату Святославу, который до того времени сидел в Рязани. На его место пересаживается младший брат Ростислав (вероятно, из Пронска). Спустя два года Святослав скончался в Муроме, и Ростислав, надобно полагать, опять занял или хотел занять его место, а в Рязани посадил своего меньшого сына Глеба. Но у Святослава был сын Владимир; он или совсем не получил волости от дяди, или хотел наследовать отцовский удел. Как бы то ни было мир и согласие недолго существовали в семье муромо-рязанских Ярославичей, и в этом углу России открывается борьба между дядею и племянником. Последний находит помощь и покровительство у двух соседних с Рязанью князей, Святослава Ольговича Северского и Юрия Владимировича Суздальского. Может быть, это-то обстоятельство и послужило поводом к первому столкновению между княжествами Суздальским и Рязанским. Впрочем, такое столкновение кроме личных отношений было неизбежно и по другим причинам. Около половины XII века на северо-востоке, между Волгою и Клязьмою, усиливается Суздальское княжество, благодаря своему выгодному положению и умной деятельности Юрия Долгорукого на поприще славянской колонизации; сюда, на свежую девственную почву, начинают отливать с юго-запада жизненные соки древней России. Соседние волости вскоре не могли, хотя инстинктивно, не почувствовать опасения за свою самостоятельность, и каждая по мере своих сил готовится противодействовать слишком быстро возраставшему могуществу соседа.

Известно, что в 1146 г. занятие киевского стола Изяславом Мстиславичем и несчастная судьба Игоря Ольговича повлекли за собою целый ряд междоусобных войн, которые отозвались почти во всех русских княжествах. Святослав Ольгович Северский пригласил Давидовичей соединиться с ним для освобождения из плена злополучного Игоря. Но Давидовичи более заботились об удержании за собою черниговских волостей, нежели об участи двоюродного брата; поэтому они вступили в союз с Мстиславичами против Ольговичей. Святослав обратился тогда к Юрию Суздальскому, и за освобождение Игоря предложил ему помощь, если он захочет добывать себе Киев, которым Изяслав не по праву завладел мимо своих дядей. Юрий, разумеется, был рад случаю вмешаться в дела Южной Руси и овладеть заветным киевским столом. Пока Долгорукий готовился лично предпринять поход на юг, в стане Северского князя явился племянник Ростислава Рязанского Владимир Святославич. В следующей за тем войне он принимает участие, как усердный союзник Святослава и Юрия, очевидно стараясь приобрести их расположение и покровительство, и его нельзя сравнивать с известным галицким изгнанником Иваном Берладником, который сначала служит Ольговичам, а потом оставляет их и переходит к Мстиславичам.

Между тем и деятельный киевский князь со своей стороны приготовил все средства для успешной борьбы с Юрием и его союзниками. Кроме собственной дружины Изяслав мог располагать силами своего брата Ростислава Смоленского, черниговских Давыдовичей и новгородцев; мало того, к нему же примкнули и рязанцы. Общие враги соединили интересы князей и привели к союзу Мстиславичей с Ростиславом Рязанским. Когда Долгорукий двинулся на помощь к Святославу, осажденному в Новгороде Северском, Изяслав, в надежде отвлечь Юрия, послал степью гонца в Рязань с просьбою, чтобы Ростислав напал на Суздальскую землю. Ростислав поспешил исполнить его желание, и действительно, Юрий, получив о том известие, отправил на юг только сына Ивана, а сам от Козельска повернул назад. Рязанский князь дорого поплатился за свое смелое нападение; борьба с суздальцами пришлась ему не по силам. Он не только должен был спасаться отступлением; но не мог держаться в самой Рязани против Юрьевичей Ростислава и Андрея, и принужден был бежать к одному из соседних половецких ханов Ельтуку. Так неудачно было начало долговременной вражды рязанских князей с родом Долгорукого. Изгнав Ростислава из его волости, Юрий без сомнения воспользовался случаем наградить Владимира Святославича за его верную службу и посадил его в Муроме. В 1147 г. Владимир был в числе гостей Юрия, когда последний угощал союзника своего Святослава Ольговича в знаменитом поместье боярина Кучка. На рязанском столе около того времени является Давид Святославич.

Давидовичи Черниговские изменяют Изяславу и намерены обманом захватить его на левой стороне Днепра. Киевлянин Улеб спешит к великому князю с вестью, что против него соединились все черниговские князья, и рязанские, и суздальские; хотят его убить. О каких рязанских князьях говорит здесь летописец? Вероятно, это были: во-первых, Владимир Святославич Муромский (в летописи не раз под именем рязанских князей упоминаются собственно муромские); во-вторых, Игорь Давидович, который сел в Рязани после Давида Святославича. Наконец мы имеем прямое известие, что даже один из сыновей Ростислава Ярославича, Андрей, из Ельца прибыл в Чернигов и соединился с Давидовичами 6*. Узнав об измене Давидовичей, Изяслав посылает сказать брату Ростиславу: «ступай сюда ко мнh; а тамъ наряди Новгородцевъ и Смольнянъ, пусть удерживаютъ Юрiя, и къ присяжникамъ (ротникам) своимъ пошли въ Рязань и всюду». Следовательно, рязанские князья в этой вражде разделились между двумя сторонами, также как Мономаховичи. Нет сомнения, что Изяслав, главным образом, говорит о Ростиславе Ярославиче. Но последний на этот раз ничего не сделал в пользу киевского князя, потому что сам находился в затруднительном положении. По крайней мере, в следующем 1148 г. рязанские дружины являются на театре войны только в лагере Ольговичей и Давидовичей.

Не ранее 1149 г. удалось Ростиславу воротить свою наследственную волость, конечно при помощи союзных половцев. Обстоятельства в это время ему благоприятствовали. Хотя Долгорукий и овладел Киевом; но все внимание его и все силы были заняты борьбою с племянником, так что он не мог оказать деятельной помощи своим отдаленным союзникам. Пока суздальский князь и его сыновья оставались на юге, Ростислав мог не только спокойно княжить в рязанском уделе, но и удержать в повиновении своих младших родичей, как можно заключить из следующего известия. Когда Юрий, лишившись Киева, в 1151 г. из Остерского городка начал собирать силы, чтобы снова идти на племянника, и послал за помощью в Рязань, то «небh ему оттуду ничтоже», говорит летописец. Обстоятельства переменились, когда суздальский князь воротился на Север. Уступая необходимости, Ростислав должен был изменить прежним союзникам и признать себя подручником Юрия. В 1152 г., услыхав о разорении своего Городка, Долгорукий послал за помощью к рязанским князьям; Ростислав Ярославич явился на его призыв с полками муромскими и рязанскими. Поход, как известно, кончился неудачною осадою Чернигова, и незаметно вообще, чтобы рязанцы отличились тогда усердием к делу суздальского князя. Что это временное подчинение было вынуждено обстоятельствами, доказывает дальнейшее поведение Ростислава. Спустя два года, Юрий предпринял свой последний поход на племянника. Сильный конский падеж заставил его воротиться от Козельска. Вслед за тем произошло враждебное столкновение с рязанским князем. Ясно, что Ростислав не хотел помириться с ролью подручника и отказался участвовать в походе суздальцев; а может быть, как и в 1146 г., он произвел движение в пользу Мстиславичей. Как бы то ни было, новая борьба с соседом опять кончилась изгнанием Ростислава из Рязани, которую Долгорукий теперь отдал своему знаменитому сыну Андрею. Но рязанский князь гораздо более походил на своего дядю Олега, нежели на отца Ярослава. Он ни в каком случае не думал отказаться от своих прав, тем более, что средства для борьбы в те времена обиженные князья легко могли найти в южных степях России. Ростислав не замедлил воротиться с половцами, и ночью врасплох напал на Андрея. Юрьевич, явившийся таким храбрым и предусмотрительным вождем в войне с Изяславом II, на этот раз не уберегся от нечаянности, и едва имел время спастись бегством, столь поспешным, что не успел даже надеть другого сапога. Дружина его подверглась совершенному истреблению: часть ее утонула в Оке во время бегства; остальные засыпаны были в яме по приказанию Ростислава. Андрей убежал в Муром, а оттуда в Суздаль. Подобный успех внезапного нападения заставляет нас предполагать, что рязанский князь пользовался содействием населения, которое, хотя редко и неохотно принимало участие в княжеских усобицах, однако, не любило вообще подчиняться чужим князьям.

Таким образом, при жизни Юрия Долгорукого с одной стороны и Ростислава Ярославича с другой окончился первый акт борьбы между Суздальским и Рязанским княжеством. Не говоря уже о личном превосходстве суздальских князей, перевес материальных средств, очевидно, был на их стороне. При этом не надобно упускать из вида нераздельность Суздальско-Ростовской волости во времена Юрия и сына его Боголюбского, тогда как Муромо-Рязанское княжество было поделено между потомками Ярослава, недолго сохранявшими свое единодушие. Если делать заключение о характере Ростислава по его поведению, то, очевидно, ему нельзя отказать в настойчивости и какой-то суровой энергии. При таких свойствах князя борьба, как мы видели, приняла под конец ожесточенный характер. Ростислав замечателен для нас особенно в типическом отношении, потому что он вместе с дядею Олегом начинает целый ряд рязанских князей, отмеченных общею печатью жесткого, беспокойного характера.

Теперь посмотрим на другие стороны деятельности первых Ярославичей. На юге шла обычная вражда с кочевниками. Мы видели, что изгнанный Ростислав два раза находил убежище у половецких ханов и получал от них помощь. Но такие союзы дорого обходились русским областям и ни сколько не мешали набегам других соседних орд. Из времен Ростислава летопись упоминает о следующих столкновениях с варварами. Под 1148 г. сказано, что в княжение Игоря Давидовича тысяцкий Константин побил многих половцев в загоне. На другой год половцы опять сделали набег, и уже с награбленною добычей возвращались домой, когда рязанские князья, собравшись вместе, догнали их на реке Большой Вороне и жестоко побили. В 1156 г. повторилось то же самое: варвары попленили окрестности Ельца; князья погнались за ними в степи, ночью напали на спящих половцев и отняли полон, а самих избили.

На востоке время от времени повторялась вражда с камскими болгарами. Есть известие, что в 1155 г. они сделали нападение на Муромские и Рязанские земли. Вероятно, дело не обходилось без неприязненных столкновений и с мордовскими дикарями.

Между тем славянская колонизация шла своим чередом. Посреди лесов и степей на крутых берегах рек являлись укрепленные пункты или так называемые города, число которых растет с каждым десятилетием. В географическом отношении для юго-восточной Руси XII в. особенно важны походы Святослава Ольговича Северского в 1146 и 1147 гг. Темная зелень лесов, скрывавшая до того времени от внимания истории землю вятичей и западную часть Рязанского княжества, проясняется: мы открываем здесь присутствие довольно густого населения и многочисленные города, а именно: Брянск, Карачев, Козельск, Мценск, Тулу, Дедославль, Колтеск, Пронск, Елец, Осетр, Лобынск, Тешилов и Нериньск.

Построение новых городов, конечно, было делом князей; но летописи редко указывают нам на эту сторону их деятельности. О Ростиславе Ярославиче, например, летописец только один раз, под 1153 г., заметил, что он построил на берегу Оки крепость и назвал ее своим именем, т.е. Ростиславль.

К 1155 г. мы относим смерть Ростислава Ярославича, основываясь на следующем известии. В этом году рязанские князья возобновили оборонительный союз с Мстиславичами и целовали крест Ростиславу Смоленскому на всей любви, причем они все смотрели на Ростислава и имели себе его отцом. Если обратить внимание на самый тон этого известия, то нельзя не придти к тому заключению, что он более идет к детям рязанского князя, нежели к нему самому; последний приходился дядею смоленскому Ростиславу в целом роде Ярослава I. Но союз со смоленским князем не избавил рязанских Ростиславичей от подчинения Суздалю. При Андрее Боголюбском они постоянно играют роль его подручников. В 1160 г. Боголюбский, подражая своему великому деду в защите Русской земли, хотел нанести сильный удар степным варварам, и послал на них своего сына Изяслава с суздальскою дружиною. К Изяславу присоединилось много других князей, между прочим муромские, рязанские и пронские. Дружины переправились за Дон и далеко углубились в степи; половцы хотели дать отпор, но были побеждены и рассыпались во все стороны; русские их преследовали. На Ржавцах варвары собрались и в другой раз ударили на наши войска; победа очень дорого стоила русским, и князья с немногими людьми воротились домой. В следующем году скончался Владимир Святославич Муромский. В Муроме садится сын его Юрий; а рязанский стол занимает младший Ростиславич Глеб; о его брате Андрее летописи более не упоминают.