Второе поколение Глебовичей

июнь 2009 г. | Категория: Конец XII - начало XIII вв  | Просмотров: 5166

Завоевание Рязани Владимиро-Суздальским княжеством, однако, не могло быть прочным. Причина успехов, главным образом, заключалась в соединении сил с одной стороны и в разъединении с другой; а потом и в самой личности великого Всеволода, который бесспорно был умнее всех современных князей; хотя он уступал своему знаменитому брату в величавости политических стремлений, но также как и Андрей, верно, умел рассчитывать средства и ловко пользоваться обстоятельствами. Он, однако, не мог стать выше узких волостных понятий своего времени, и не принял никаких мер, чтобы упрочить свои приобретения. Мало того, Всеволод сам своим завещанием приготовил неминуемые усобицы между сыновьями, предоставив старшинство не Константину, а Юрию. 14 апреля 1212 г. умер великий князь. Юрий Всеволодович, занявший владимирский стол, почти немедленно должен был вступить в борьбу с братом Константином Ростовским; а при таком условии отцовские завоевания были для него только лишним бременем. Рязанцы, недавно покоренные, без сомнения еще не свыклись с новым порядком, и тяготились зависимостью от посадников и тиунов чуждого князя, тем более, что оставались еще на свободе некоторые рязанские князья, как например, храбрый Изяслав Владимирович и Кир Михаил, которые всегда могли явиться в своих отчинах с дружинами Ольговичей или с толпами половцев. Отсюда понятно, почему Юрий после первой же усобицы с Константином решился освободить рязанских пленников, по совету младших братьев и бояр. Он одарил князей и дружину их золотом, серебром, конями; утвердился с ними крестным целованием и отпустил на родину. Этим добродушным поступком Юрий за один раз избавлял себя от лишних забот удерживать в покорности рязанцев и мог приобрести себе союзников для борьбы с ростовским князем. Последнее условие по всей вероятности было одною из статей крестного целования. Однако, впоследствии незаметно, чтобы рязанцы помогали Юрию против Константина, между тем как муромская дружина постоянно сопровождала его в походах. Напротив, судя по словам одного боярина перед Липицкою битвою, можно подумать, что рязанские князья держали сторону Константина.

Не все князья, плененные Всеволодом, воротились в свою землю. Роман Глебович скончался во владимирской темнице; брат его Святослав, если и дожил до освобождения, то немного времени пользовался своим старшинством, и, вероятно, вскоре умер, потому что имя его потом уже ни разу не встречается в рязанских событиях. Таким образом, первое поколение Глебовичей сошло со сцены во втором десятилетии XIII ст. и уступило место своим сыновьям.

В 1216 г., после Липицкой битвы, Константин возвратил свое старшинство, утраченное на время вследствие отцовского завещания. Незаметно, однако, чтобы он имел значительное влияние на дела Рязанской области, и для нас остаются совершенно неизвестными его отношения к соседним князьям. Великий князь по – видимому предоставил рязанцев самим себе и не хотел решительным образом вмешиваться в их внутренние раздоры. Такое поведение со стороны Константина мы объясняем, во-первых, дроблением Суздальского княжества; а во-вторых, кротким, миролюбивым характером великого князя, который свою деятельность исключительно посвящает на устроение собственных волостей.

Источники особенно скупы на известия о рязанских событиях между смертью Всеволода и нашествием татар. Только один случай обратил на себя внимание северных летописцев и довольно подробно рассказан ими. Но и тут перед нами одни результаты предыдущих обстоятельств, которые остаются закрытые густым туманом.

Это было в 1217 году.

Главным действующим лицом является Глеб Владимирович, уже знакомый нам с темной стороны по событиям 1207 г. Он княжит, по-видимому, в самой Рязани; но не довольствуется старшим столом; а замышляет избить родичей, вероятно, для того, чтобы захватить их волости. Глеб действует в соединении с братом Константином. Их злодейский план задуман и приведен в исполнение довольно искусно. Глеб приглашает князей съехаться на ряд, т. е. дружеским образом за чаркой крепкого меду уладить на время бесконечные споры об уделах; подобные съезды, как мы знаем, не были редкостью в древней Руси. Шестеро внуков Глеба, не подозревая западни, явились на его призыв. Один из них Изяслав Владимирович, мужественный защитник Пронска, был родной брат заговорщикам; остальные пять приходились им двоюродными, именно: Кир Михаил Всеволодович, Ростислав и Святослав Святославичи, Роман и Глеб Игоревичи. Князья со своими боярами и слугами приплыли в лодках и высадились на берегу Оки верстах в 6 от столицы на месте, называемом Исады. Здесь под тенью густых вязов разбиты были шатры. 20 июля, в день Пр. Ильи, Глеб пригласил в свой шатер остальных князей и с видом радушия принялся угощать своих гостей; а между тем подле шатра были скрыты вооруженные слуги обоих заговорщиков вместе с половцами, и ожидали только знака, чтобы начать кровопролитие. Когда веселый пир был в самом разгаре и головы князей уже порядочно отуманились от винных паров, Глеб и Константин вдруг обнажили мечи и бросились на братьев... Все шестеро были убиты: вместе с князьями погибло множество бояр и слуг.

Конечно, главную роль в этой кровавой, возмутительной драме играла самая личность братоубийц; но многое объясняется в ней и характером времени. Надобно представить себе ту отдаленную эпоху, когда волости и старшинство составляли главные интересы князей и поддерживали их страсти в постоянном напряжении; надобно вспомнить о той грубости и дикости нравов, которые еще упорно сопротивлялись благотворному влиянию христианства и оставались верны своим языческим началам, особенно по соседству с такими дикарями, как половцы. Не в одной России, в целой Европе господствовала тогда грубая физическая сила; в Германии XIII век представляет полное развитие кулачного права. Незаметно, однако, чтобы эта черная страница рязанской истории произвела особенное впечатление на современников. Летописец начинает свой рассказ обычным воспоминанием о Каине: о Святополке, о дьявольском прельщении и пр. потом, едва успевши передать самый факт, он обращается к другим событиям, так что мы остаемся опять в неведении, что же последовало за сценою братоубийства? И должны довольствоваться собственными соображениями, основываясь на двух, трех намеках. Во-первых, Глеб едва ли имел намерение истребить всех родственников; прежде всего он хотел отделаться от более опасных. Во-вторых, заговор удался не вполне; летопись говорит, что не успел приехать на съезд (только) Ингвар Игоревич, потому что «не приспело еще его время». Следовательно, на убийство обречено было семь старших князей; один из семи спасся, именно Ингвар Игоревич. Он-то явился мстителем за смерть братьев и начал войну с убийцами. Мы опять знаем только результаты этой войны. Ингвар, получив помощь от великого князя владимирского Юрия, одолел противников; Глеб с братом бежал к своим союзникам половцам. Несколько раз возвращались они к Рязани с толпами варваров, но без успеха; наконец в 1219 г. Владимировичи окончательно были разбиты Игоревичами, бежали в степи, и более не показывались на рязанской украйне. Есть предание, что Глеб в безумии окончил свою жизнь; впрочем, это уже известное по русским летописям наказание для братоубийц. Константин после встречается в юго-западной Руси; именно в 1241 г. мы находим его в службе Ростислава Михайловича Черниговского. Спустя 20 лет сын его Евстафий, которого летопись называет окаянным и безбожным, является в литовских полках, ходивших в Польшу; а в 1264 г. он погиб в Литве во время смут, наступивших после смерти Миндовга.

Затем летописи опять набрасывают покрывало на рязанские события, и забывают об этом уголке древней Руси до самого 1237 г. Такое молчание заставляет предполагать, что здесь после жестокой усобицы настала тишина, которую изредка нарушали незначительные схватки с дикарями или мелкие княжеские несогласия, не обратившие на себя внимание современников. По смерти Ингваря (1220-1224) старший рязанский стол перешел к его брату Юрию. Сколько можно судить о последнем по его поведению в бедственную годину татарского нашествия, т. е. следуя отголоску народного предания, это был князь умный, мужественный, умевший приобрести уважение младших родичей и по возможности держать их в повиновении. Отношения его к великому князю Владимирскому для нас довольно загадочны: известие о помощи, оказанной последним в 1219 г., предполагает союз и дружбу; а отказ Юрия II соединиться с рязанцами против Батыя набрасывает тень на эти отношения. Такую перемену можно объяснить притязаниями на господство с одной стороны и стремлением к полной независимости с другой. Между обычными походами суздальских и муромских дружин на болгар и мордву только раз, под 1232 г. упоминается об участии рязанцев.